С момента возникновения психоанализа, его концептуальным центром стало понятие «бессознательное». Изначально использовавшееся в основном в философии, этот термин был заново открыт и переосмыслен Фрейдом, став необходимым звеном для понимания человеческой психики. Из того факта, что духовная жизнь не сводится к сознанию, следует представление о расщеплении субъективной структуры: она состоит из частей – инстанций, которые не только не равны друг другу, но и могут вступать в конфликт, и последствия этого конфликта могут быть для самого человека как практически незаметными, так и самыми драматичными.

Расщепление психики в рамках классического психоанализа было зафиксировано в двух топиках Фрейда: Я / Сверх-Я / Оно и Сознание / Предсознательное / Бессознательное. Дальнейшие психоаналитические исследования показали, что психическую операцию разделения можно обнаружить уже при работе с самыми маленькими детьми. В изучении этих процессов особенно преуспела Мелани Кляйн и ее последователи. Внимательно изучив поведение ребенка с самих первых дней его жизни, британский психоаналитик пришла к выводу, что в отношениях с грудью младенец формирует первичные объектные отношения. Ключевым является опыт удовлетворения от пищи, он оказывается противопоставлен тревоге и страху, которые испытывает ребенок после рождения. Удовольствие от еды, чувство сытости, – все положительные эмоции ребенок связывает с образом «хорошей груди», а затем экстраполирует их на мать.

В то же время, к положительному взаимодействию с грудью опыт ребенка не сводится. Младенец поначалу может испытывать различные трудности с кормлением, и требуется ответная активность матери, помощь в выработке навыка сосания молока. Реакция матери также крайне важна, если младенец с самого рождения демонстрирует агрессивные наклонности: не ест, а кричит, или активно пытается кусать сосок. Кроме того, неизбежны периоды отсутствия объекта любви – еще один триггер фрустрации и тревоги для маленьких детей. Таким образом, ребенок, с одной стороны, переживает утрату и возвращение «хорошего объекта», а с другой – формирует образ «плохого объекта», связанного как с собственными негативными эмоциями, так и с неумением / невозможностью матери ассимилировать, контейнировать эти эмоции.

Судьба этих двух типов объекта различна. Если отношения с «хорошим объектом» «Я» пытается воспроизводить, то «плохой объект» удерживается за пределами сознательного восприятия – он должен исчезнуть. Последующая жизнь также накладывает свои коррективы. «Хороший» объект может изменить валентность под влиянием внешних требований, неодобрения и критики. При этом, некоторые психоаналитики считают, что «Я» является своего рода границей, отделяющей плохое и хорошее, что очевидно отсылает к оральному регистру: человек поглощает то, что ему нравится. Источник неудовольствия мыслится в таком случае как «не-Я», нечто инородное. Так как «Я» мыслится субъектом в его связи с объектом, то, как отмечает Отто Кернберг, «фрустрации и порождаемая ими агрессия представляют собой не часть первоначального «Я», но часть переживаний «не-Я», внешнюю угрозу для «Я», не связанную с «Я» как нечто внутренне ему присущее».

Однако следы психической жизни не стираются, и будучи неосознаваемые, отвергнутые части тем не менее входят в субъективную структуру и напоминают о своем существовании в виде симптоматических образований: навязчивых представлений, фобий, фантазий, конверсий, а в тяжелых психотических случаях – через галлюцинации и бред. Эти образования, по сути, продолжение жизни отторгнутых, непризнанных, вытесняемых объектов и связанных с ними желаний.

В этом процессе раскрывается отличительная особенность «Я» в отношении к знанию. Можно было бы сказать, что «Я» не подозревает о расщеплении субъективности и осуществляет диктат над психической жизнью человека, приравнивая незнание к несуществованию. Если что-то не доступно «Я», значит его и нет совсем – многие часто неосознанно руководствуются этим ошибочным принципом и в повседневной жизни. Вышеназванные симптомы являются формой знания о том, что человек не знает о себе и своих желаниях. Однако ограниченность «Я» сказывается и здесь: оно может обнаружить симптомы, но не может их разгадать, потому что их законы и основания находятся за его пределами. Поэтому, между прочим, знание психологии и психоаналитической теории само по себе симптом не снимает, оно лишь расширяет осведомленность о психических процессах, но не затрагивают бессознательное. Требуется своего рода другой тип мышления, основанный на движении вглубь по уже сложившимся ассоциациям, а также другой, способный услышать в речи эффекты бессознательного – психоаналитик.

Встает вопрос, какие изменения происходят с отвергнутыми частями «Я» в ходе психоаналитической терапии. Основной принцип работы с неосознаваемым материалом зафиксирован в знаменитом положении Фрейда «Wo Es war, soll Ich werden» – «Там, где было Оно, должно стать Я». Как отмечает психоаналитик Рейчел Бласс, патология в своем корне является состоянием отрицания истины: «Мы вытесняем, отщепляем, отрицаем то, что вызывает неудовольствие, тревогу или чувство вины – мы считаем, что то, чего мы не знаем, не причинит нам вреда». Правда, хоть осознание само по себе может принести облегчение, на этом работа не завершается. Дальше человеку предстоит найти место для отвергаемых частей своей субъективности в реальности и преодолеть мнимое противоречие между ними и своими идеалами – сконструировать амбивалентный объект и интегрировать его в свою личность. Психоаналитик, как и инклюзивное аналитическое пространство, играют в этом процессе ключевую роль.